- Я никогда не смогу верить мужчинам, - понимаешь, ты это или нет?! - высоким голосом почти простонала женщина в красной шляпе с такими широкими полями, что составить суждение о внешнем облике ее не представлялось возможным. Видны были только прямой, чуть длинноватый нос и нервные яркие губы. За людьми с богатым мимическим спектром всегда интересно наблюдать, особенно, если это красивые женщины чуть за сорок - в каждой эмоции своя история, обязательно трагическая. И волосы, черные, как смоль. И еврейская тоска во взгляде, так смотреть умеют только евреи и женщины, пойманные с поличным.
читать дальше- Лиза, ну что ты несешь?! Что ты несешь?! - морщась от какой-то нефизической боли, говорил растерянный, хорошо причесанный мужчина. Женщина металась перед ним из стороны в сторону, как солнечный зайчик перед отражателем. Она старалась поймать его взгляд так активно, будто у нее вот-вот должен был бы закончиться кислород, а без его взгляда вдохнуть у нее не получится.

- Артур, - торопливо стала говорить она низким голосом, чуть разжимая губы - Это все не имеет никакого значения, это ерунда, тополиный пух, развеется, забудется. Все делают ошибки, я сделала ошибку, я не знаю, не знаю, как так получилось! Артур, не делай глупостей! Прости меня, прости, прости!
По ее щекам откуда-то из-под шляпы катились крупные горошины слез. Вы, возможно, решили бы, что зрелище напоминает клоуна в цирке, когда тот гипертрофированно рыдает над каким-нибудь пустяком. Или содрогнулись бы, пронзаемые стрелой сочувствия в самом мягком и незащищенном. Каждого - в особое место.
Мужчина ходил взад и вперед вдоль веранды. Он нервным жестом пытался расслабить узел галстука, что удалось ему с третьей попытки. Его взор все еще избегал ее, управляемый огромной волей, как избегают взора на случайно встреченные трупы на оживленной кольцевой, которые вывалились из дымящегося неподалеку авто, носом почти сомкнувшего объятия на железобетонном столбе. Не нужно смотреть на них - говоришь ты себе, но смерть завораживает, она останавливает часы, и ты бесконечно скользишь в этом моменте наступления смерти, и никак не можешь его преодолеть. Он мучительно долго шел к ней взглядом и никак не мог оказаться в конечной точке этого маршрута.
Наконец, он взирал на нее с таким ужасом, словно перед ним стоял монстр, как минимум хладнокровный трехголовый ящер, то и дело противно выталкивающий свой раздвоенный язык из каждой пасти.
- Зачем? - прошипел он, резко подаваясь вперед, почти коснувшись ее носа своим лбом. Она зажмурилась, будто ожидала удара.
- Я не знаю, не знаю! - крикнула женщина. Под шляпой на бледном лице судорога сотрясала ее яркий рот. Она будто никак не могла вдохнуть, и вот-вот должна была обрушиться бурной истерикой.
- Трахалась с ним?! Трахалась с ним?! - настроение мужчины вдруг резко поменялось, он побагровел и грубо тряхнул ее, схватив за хрупкое предплечье.
Наверное, ее лицо исказило болью, потому что губы ее скакнули куда-то вверх, под раскидистые поля красной шляпы, а затем выгнулись дугой, как древко предельно натянутого лука.
- Ничего не было! - грудным голосом простонала она - Артур, у нас ничего не было! Клянусь тебе! Он поцеловал меня, я растерялась... Он принял мою реакцию за поощрение и продолжил, понимаешь? И тут вошел ты! Ничего не было! Я никогда не смогу тебя так предать! - Женщина стала хватать мужчину за руки, но он постоянно высвобождался из ее рук.
- Неужели ты, тварь, думаешь, что я тебе поверю?! - закричал мужчина, багровея лицом еще сильнее. На правом виске, у глаза, выступила голубая пульсирующая венка, которая служила индикатором его нарастающего гнева.
Женщина вдруг резко втянула воздух, потом еще раз, потом еще, взгляд ее затуманился, вопль рванул демоном наружу. Мужчина испуганно подхватил ее сводимое судорогами тело.
- Лиза, Лизанька! - беспомощно повторял он, опасливо пытаясь дать ей пощечину, чтобы привести в чувства.
Привлеченные шумом, из дома на веранду стали выходить люди, другие обитатели санатория пансионного типа. Санаторий "Надежда" притаился в живописном ущелье между Севастополем и Ялтой. Это было место для избранных: творческая элита целыми поколениями, включая побочные связи. Известный Московский художник Яков Семенюк который год отдыхал в "Надежде" в компании дебелой жены Александры Петровны и молодой любовницы Ариши, которая восьмой месяц важно носила под сердцем плод их совершенной любви. Любви, не терпящей условностей. А может, и не любви вовсе. Дочь Якова, Марина, была младше Ариши всего на три года, и вынуждена была водить с ней дружбу, потому что молодых девиц в данный момент среди отдыхающих не было. А общество простодушной недалекой Ариши для Марины было куда более приятным времяпровождением, нежели бесконечные перемывания костей не присутствующих коллег, чем так любили заняться литераторы, художники и композиторы. Им - литераторам, художникам, и композиторам было виднее из ущелья где-то между Севастополем и Ялтой.
Люди стали один за другим выходить на веранду и со смущением и беспокойством всматриваться в развернувшуюся там драму.
Культовый андеграундный режиссер Артур Кавасьян, багровый от отвращения и стыда, пытался скрыть от окружающих некрасивую женскую истерику.
- На нас все смотрят, - шипел он, почти не разнимая губ, неловко пытаясь улыбнуться столпившимся. В его руках конвульсивно содрогалось тело его жены, модной актрисы Елизаветы Карской.
- Ну что же вы стоите? - трубный голос Якова Семенюка будто вывел всех из колдовского оцепенения, люди разом загалдели. - Врача! Позовите врача! Саша, Лева, слышите? Спуститесь, позовите врача!

.....
Южные сумерки проникали в нарочито скромную (стильно скромную) комнату и быстро ее заполняли, мягко наступая с углов. Лизины плечи, оттененные белыми лямками трикотажной сорочки, казались невероятно черными, как у африканских детей. Редкие всхлипы все еще сотрясали ее тело, но она почти успокоилась. Она лежала на кровати, апатично уставившись в стену, изредка мерцая глазами. Артур лежал рядом. Он тщательно размещал легкий флисовый плед между колен - еженощный ритуал, которому Артур следовал с самого раннего детства. Чтобы одна нога была в тепле, другая - в холоде. Баланс был кропотливым и труднодостижимым делом. Зато когда он бывал достигнут, Артур засыпал в абсолютном ощущении счастья. Такой вот флисовый дзен.
- Прости меня - в который раз сказала она срывающимся голосом - Прости меня, прости меня, прости меня!
Артур тяжело вздохнул. Он медленно потянулся к жене. Его рука двигалась, будто в замедленной съемке. Будто до момента, когда он дотронется до нее, пройдет целая вечность. Наконец он опустил ладонь на ее теплое африканское плечо. Она всем телом подалась навстречу его руке и тихонько заскулила, как слепой щенок, потерявший ориентир.
- Лиза...- выдохнул он ей в затылок, развернувшись к ней. - Лиза... Лиза...
Его голос становился все более хриплым, а руки все более нетерпеливыми. Она благодарно отвечала на его порыв, точно зная, как раззадорить его еще больше.
- Я никогда не смогу без тебя - она влажно дышала это в его ухо, случайно касаясь нежной мочки кончиком напряженного языка.
И он, конечно же, сдавался.

- Я не подозревал, что ты так глубоко все это носишь - Артур выпустил в потолок облачко дыма. За окном надрывались цикады, будто надеясь получить приличный гонорар за свои старания. - Этот твой срыв... Я очень испугался. Я растерялся. И все стояли и глазели... С тобой раньше такое случалось?
- Ну...До этого муж никогда не засекал меня в недвусмысленном положении, так что реакция может быть вполне закономерной - в темноте было слышно, что Лиза улыбается. Ее голос обрел прежние нагловато-кошачьи нотки.
- Ты считаешь, шутка удалась? - напряженно спросил Артур.
- Ты все время от меня чего-то ждешь, все время чего-то хочешь! - взвилась Лиза - Я постоянно должна соответствовать твоим ожиданиям! Быть святой! Это невыносимо! Мы все, все делаем так, как хочешь ты!
- Как хочу я?! - Артур тоже заводился - Это я, видимо, каждый год отдыхать хочу именно в Аязьме! Бродить скорбной тенью по урочищу хочу тоже я? Театрально стоять на краю обрыва я хочу, да? Я хочу?!

- Какая же ты тварь! - Лизу снова стали скручивать конвульсии - Ненавижу!
Артур испуганно склонился над ней, обнял, как ребенка, зарылся лицом в ее волосы.
- Нет, нет, нет, ты ни в чем не виновата, не виновата! - скороговоркой говорил он - Прости меня, прости меня. Тсс, тише, тише, я идиот, прости меня. Ну, тише, тише!
Постепенно Лиза успокоилась, она, будто младенец лежала у Артура на руках, изредка всхлипывая.
- Ну, малыш-плакса - ласково говорил он - Вытирай слезки. Завтра удерем пораньше, поедем в твою любимую Аязьму, будешь стоять на своих скалах, пока не надоест.
- И ты не будешь торопить? - голосом капризного ребенка спрашивала Лиза.
- Конечно, не буду. Не буду, не буду - он целовал ее в макушку.
Один из них не сомкнул глаз до утра.

...........

Дорога на урочище Аязьма занимала около трех часов. Артур сосредоточенно вел машину, тщательно пытаясь справиться с нападающей дремотой. "Великолепная погода!" - чересчур жизнерадостно щебетала девушка с местной радиоволны - "Самое время отправиться на пляж!"
- А то мы без тебя не знали - в полголоса проворчал Артур и покосился на Лизу.
Она сегодня была крайне молчалива, собрана, и абсолютно спокойна.
- Я никогда не смогу тебя не мучить - вдруг сказала она - Никогда, представляешь?
Артур не ответил. Он молчал все оставшиеся два часа поездки. Когда они прибыли на место, он резко поймал выходящую из машины Лизу за локоть и притянул к себе.
- Я же не мешаю тебе трахаться и шляться по обрывам - чеканя каждое слово, тихо сказал он - Так что, будь добра, не мешай мне верить в то, во что мне хочется.
Лиза вдруг развернулась к нему лицом и стала смотреть на него еврейскими глазами. Сеточка морщин вокруг глаз усложняла ее взгляд. "Какая она старая..." - вдруг подумал Артур и ужаснулся собственной мысли. Все девять лет брака он стойко терпел Лизины гастроли с очередными звездами отечественного кино, ночные рестораны с почитателями таланта, утренние возвращения с виноватыми еврейскими глазами.
"Алэ вай едер туг" - говорила в особо удачные дни Лизина бабушка, почитая эту молитву больше, чем Алель. "Алэ вай едер туг" - говорила про себя Лиза и когда ей было двадцать пять, и когда исполнилось сорок.
- Я люблю тебя - это мое оправдание - спокойно произнесла Лиза - Алэ вай едер туг.
- Ненавижу твой иврит - зарываясь ей в волосы, пробурчал Артур.
- Это идиш. - Шепнула она в ответ.

Это был один из самых счастливых выездов на природу в этом году. Лиза перестала строить из себя декадентку и заливисто хохотала, когда Артур пробовал воспроизвести щебет Клеста-еловика. Артур подначивал ее, раззадоривал, тормошил, заряжал ее, словно солнечную батарейку.
- Может, сходишь со мной? Тебе понравится - Лиза собиралась идти к обрыву. Артур с детства страдал акрофобией, и она это знала, поэтому каждый раз ее предложения присоединиться звучали, как издевка.
- Нет, - Артур взял себя в руки и улыбнулся - Я тут посижу, почитаю, подгружусь кислородом. Ты иди. И смотри аккуратно, близко к краю не подходи.
- Не волнуйся, все знают, что я сумасшедшая - улыбнулась Лиза - И наверняка решат, что это самоубийство. И похоронят меня за воротами кладбища, как прокаженную. А ведь это вполне бы мог быть несчастный случай. Но я никогда не смогу этого доказать, вот что печально.
- И откуда такие черные мысли в этой прелестной головке? - Артур обнял ее - Ну, иди, закат начинается.

Лиза смотрела на багряное зарево заката и наполнялась силой непредсказуемой и общественной, для каждого, планеты Солнца. Она стаяла почти на самом краю обрыва, но точно знала, что место безопасное. Она с детства чуяла места "на грани", она умела в них балансировать и оставаться невредимой, с каждым разом набираясь мощи. Теплые лучи бархатом ласкали закрытые веки, и весь мир казался желто-оранжевым, теплым, немного апельсиновым.
- Прекрасное зрелище - вдруг услышала Лиза голос Артура совсем рядом. Она удивленно обернулась и зажмурилась: Артур сиял, как рыцарь в золотых доспехах, солнце отражалось от каждой клеточки его кожи. Лиза улыбнулась и шагнула ему навстречу, она впервые видела мужа на обрыве, Все эта жажда момента единения.
- Я никогда не смогу любить тебя сильнее - спокойно сказал Артур и резко толкнул Лизу в грудь обеими руками. Лиза отступила назад, глаза у нее сделались круглыми от удивления, почти прозрачными, как виноградины кишмиша. Она несколько секунд балансировала на краю обрыва, пытаясь мышцами найти точку опоры. Она смотрела Артуру в глаза и не отводила взгляд, отчаянно хватаясь за него, как за веревку.
- Я никогда не смогу простить тебя - сказал Артур и резко толкнул Лизу снова.
Перед тем, как упасть вниз, Лиза успела сказать одно слово. Это было слово "Блять".